Веселая наука

Иконка: Аннотация Фридрих Ницше

Пятая книга. Мы, бесстрашные

Carcasse, tu trembles? Tu tremblerais bien
Davantage, si tu savais, ou je te mene

370. Что такое романтика?

Быть может, припомнят, по крайней мере среди моих друзей, что поначалу я набросился на этот современный мир с некоторыми непроглядными заблуждениями и преувеличенными оценками, во всяком случае, как надеющийся. Я понимал – кто знает, на основании каких личных опытов? – философский пессимизм ХIХ века как симптом высшей силы мысли, более смелой отваги, более победного избытка жизни, чем это было свойственно XVIII веку, эпохе Юма, Канта, Кондильяка и сенсуалистов: оттого и представало мне трагическое познание доподлинной роскошью нашей культуры, самым драгоценным, самым аристократичным, самым опасным способом ее расточительства, но и все же, вследствие ее чрезмерного богатства, роскошью дозволенной. Равным образом толковал я себе и немецкую музыку, как надлежащее выражение дионисической мощи немецкой души: мне казалось, я слышу в ней землетрясение, с которым, наконец, вырывается на волю издревле запруженная первобытная сила, равнодушная к тому, что при этом сотрясается все, называющее себя культурой. Вы видите, я проглядел тогда, как в философском пессимизме, так и в немецкой музыке, то именно, что составляет их доподлинный характер – их романтику. Что такое романтика? Каждое искусство, каждая философия может быть рассматриваема как целебное и вспомогательное средство на службе у возрастающей, борющейся жизни: они предполагают всегда страдание и страждущих. Но есть два типа страждущих: во-первых, страждущие от избытка жизни, которые хотят дионисического искусства, а также трагического воззрения и прозрения в жизнь, — и, во-вторых, страждущие от оскудения жизни, которые ищут через искусство и познание покоя, тишины, гладкого моря, избавления от самих себя или же опьянения, судороги, оглушения, исступления. Двойной потребности последних отвечает всякая романтика в искусстве и познании, ей отвечали как Шопенгауэр, так и Рихард Вагнер, если назвать тех прославленнейших и выразительнейших романтиков, которые тогда превратно толковались мною, — впрочем, отнюдь не во вред им, как по всей справедливости должны бы признаться мне. Преизбыточествующий жизнью дионисический бог и человек может позволить себе не только созерцание страшного и проблематичного, но даже и страшное деяние и всякую роскошь разрушения, разложения, отрицания; у него злое, бессмысленное и безобразное предстает как бы дозволенным, вследствие избытка порождающих, оплодотворяющих сил, который может создать из всякой пустыни цветущий плодоносный край. Напротив, самому страждущему, самому бедному жизнью больше всего понадобилась бы кротость, миролюбие и доброта, как в мыслях, так и в поступках, — понадобился бы, по возможности, Бог, который был бы исключительно Богом для больных, спасителем, равным образом понадобилась бы логика, отвлеченная понятность бытия – ибо логика успокаивает, внушает доверие, — короче, понадобилась бы некоторая теплая, оберегающая от страха теснота и заключенность в оптимистических горизонтах. Так научился я постепенно понимать Эпикура, противоположность дионисического пессимиста, равным образом научился я понимать христианина, который на деле есть лишь некий род эпикурейца и, подобно последнему, романтик по существу, — взгляд мой все больше и больше изощрялся в той труднейшей и коварнейшей форме обратного заключения, в которой делается большинство ошибок, — обратного заключения от творения к творцу, от деяния к его виновнику, от идеала к тому, кому он нужен, от всякого образа мыслей и оценок к командующей из-за кулис потребности. – По отношению ко всем эстетическим ценностям пользуюсь я теперь следующим основным различением: я спрашиваю в каждом отдельном случае:

   Стал ли тут творческим голод или избыток?

Казалось бы, поначалу можно было в большей степени рекомендовать другое различение – оно гораздо очевиднее, — именно, является ли причиною творчества стремление к фиксации, увековечению, к бытию или же, напротив, стремление к разрушению, к изменению, к новому, к будущему, к становлению. Но при более глубоком рассмотрении оба рода стремления оказываются все еще двусмысленными и вполне укладываются в вышеприведенную и, как мне кажется, более предпочтительную схему. Стремление к разрушению, изменению, становлению может быть выражением изобилующей, чреватой будущим силы, но оно может быть также ненавистью неудачника, лишенца, горемыки, который разрушает, должен разрушать, ибо его возмущает и раздражает существующее, даже все существование, все бытие – вглядитесь, чтобы понять этот аффект, в наших анархистов. Воля к увековечению равным образом требует двоякой интерпретации. Во-первых, она может исходить из благодарности и любви: искусство, имеющее такое происхождение, будет всегда искусством апофеоза – дифирамбическим, быть может, у Рубенса, блаженно насмешливым у Хафиза, светлым и благосклонным Гете и осеняющим все вещи гомеровским светом и славой. Но она может быть и тиранической волей какого-нибудь неисцелимого страдальца, борца, мученика, который хотел бы проштемпелевать принудительным и общим для всех законом свое самое личное, самое сокровенное, самое узкое, действительную идиосинкразию своего страдания, и который словно бы мстит всем вещам, накладывая на них, впихивая в них, вжигая в них свой образ, образ своей пытки. Последнее есть романтический пессимизм в наиболее выразительной его форме, будь это шопегнауэровская философия воли или вагнеровская музыка; романтический пессимизм, последнее великое событие в судьбе нашей культуры.
Иконка: К содержанию

371. Мы, непонятные

Жаловались ли мы когда-нибудь на то, что мы превратно истолкованы, неузнаны, перепутаны, оклеветаны, недослышаны и прослышаны? Именно таков наш жребий – о, надолго еще! скажем, чтобы быть скромными. До 1901 года, — таково же и наше отличие; мы недостаточно уважали бы самих себя, если бы желали иного. Нас путают – стало быть, мы сами растем, непрерывно меняемся, сдираем с себя старую кору, мы с каждой весной сбрасываем еще с себя кожу, мы становимся все более юными, более будущими, более высокими, более крепкими, мы все мощнее пускаем наши корни в глубину – во зло, — и в то же время все с большей любовью, с большим обхватом обнимаем небо, и с большей жаждою всасываем в себя его свет всеми нашими ветвями и листьями. Мы растем, как деревья, — это трудно понять, как и все живое! – не на одном месте, а повсюду, не в одном направлении, но вверх и вовне, как и внутрь и вниз, — наша сила идет одновременно в ствол, сучья и корни, мы уже вовсе не вольны делать что-либо частное, быть чем-либо частным… Таков наш жребий, как сказано: мы растем ввысь; и будь это даже нашим роком – ибо мы обитаем все ближе к молниям! – что ж, мы оттого не меньше дорожим этим; мы лишь не хотим дели ть его и дели ться им, храня это в себе как рок высот, наш рок…
Иконка: К содержанию

372. Почему мы не идеалисты

Прежде философы боялись чувств: уж не слишком ли мы – отучились от этого страха? Нынче мы, сегодняшние и завтрашние философы, все до одного сенсуалисты, не в теории, а в праксисе, на практике… Тем, напротив, казалось, что чувства завлекают их из их мира, холодного царства идей. На опасный южный остров, где, как они опасались, их философские добродетели растаяли бы, точно снег на солнце. Воск в ушах – это было тогда почти условием философствования; настоящий философ уже не слышал жизни, поскольку жизнь есть музыка, он отрицал музыку жизни: старое суеверие философов, что всякая музыка есть музыка сирен. – Что ж, мы склонны нынче судить как раз наоборот: именно, что идеи суть более скверные обольстительницы, чем чувства, со всею их холодной худосочной призрачностью и даже не вопреки этой призрачности, — они всегда жили кровью философа, всегда пожирали его чувства и даже, если угодно поверить нам, его сердце. Эти старые философы были бессердечны: философствование всегда было некоего рода вампиризмом. Разве вы не ощущаете в таких образах, как еще Спиноза, чего-то глубоко загадочного и зловещего? Разве не видите спектакля, который здесь разыгрывается, постоянного обескровления, все более идеально толкуемой отвлеченности? Разве не предчувствуете за кулисами какой-то длинной спрятавшейся пиявки-кровопийцы, которая начинает с чувств и кончает объедками костей и лязгом? – я имею в виду категории, формулы, слова. In summa: всякий философский идеализм был до сих пор чем-то вроде болезни, если только он не был, как в случае Платона, перестраховкой изобилующего и опасного здоровья, страхом перед сверхмощными чувствами, смышленостью смышленого сократика. – Быть может, мы, современные, лишь недостаточно здоровы, чтобы нуждаться в идеализме Платона? И мы не боимся чувств, потому что…
Иконка: К содержанию

373. Наука как предрассудок

Из законов табели о рангах следует, что ученые, поскольку они принадлежат к духовному среднему сословию, не вправе обнаруживать доподлинных великих проблем и сомнений; к тому же до этого не дотягивает ни их мужество, ни равным образом их взгляд, — прежде всего их потребность, в силу которой они становятся исследователями, их внутреннее предвосхищение и взыскание такого вот, а не иного распорядка вещей, их страх и надежда слишком скоро успокаиваются и умиротворяются. То, что, например, заставляет педантичного англичанина Герберта Спенсера мечтать на свой лад и проводить штрих надежды, горизонтальную линию благих пожеланий, то окончательное примирение эгоизма и альтруизма, о котором он несет вздор, вызывает у нашего брата почти чувство гадливости: с такими спенсеровскими перспективами, принятыми за последние перспективы, человечество кажется нам достойным презрения, уничтожения! Но уже одно то, что им воспринимается как величайшая надежда нечто такое, что другие считают и вправе считать просто отвратительной возможностью, есть вопросительный знак, которого Спенсер не был бы в состоянии предвидеть… Равным образом обстоит дело и с той верой, которою довольствуются нынче столь многие материалистические естествоиспытатели, — верой в мир, который должен иметь свой эквивалент и меру в человеческом мышлении, в человеческих понятиях ценности, мир истины, с которым тщатся окончательно справиться с помощью нашего квадратного маленького человеческого разума, — как? неужели мы в самом деле позволим низвести существование до рабского вычислительного упражнения и кабинетного корпения в угоду математикам? Прежде всего не следует скидывать своего многозначного характера, этого требует хороший вкус, милостивые государи, вкус к благоговению перед всем тем, что не умещается в рамках вашего кругозора! Допускать, что правомерна лишь та интерпретация мира, при которой правомерны сами вы. При которой можно исследовать и продолжать работу научно в вашем смысле, интерпретация, допускающая числа, счет, взвешивание, наблюдение, хватание и ни чего больше, — есть неотесанность и наивность, если только не душевная болезнь, не идиотизм. Разве не вероятнее было бы допустить обратное: что как раз самая поверхностная и самая внешняя сторона бытия – его наибольшая мнимость, его кожа и ощутимость – и поддается в первую очередь схватыванию? быть может, только одна она и поддается? Научная интерпретация мира, как вы ее понимаете, могла бы, следовательно, быть все еще одной из самых глупых, т.е. самых скудоумных, среди всех возможных интерпретаций мира: говорю это на ухо и совесть господам механикам, которые нынче охотно околачиваются возле философов и намертво убеждены в том, что механика есть учение о первых и последних законах, на которых, как на фундаменте, должно быть возведено все бытие. Но механический по существу мир был бы миром по существу бессмысленным! Допустим, что значимость музыки оценивалась бы тем, насколько может она быть исчисленной, сосчитанной, сформулированной, — сколь абсурдной была бы такая научная оценка музыки! Что бы из нее поняли, уразумели, узнали! Ничего, ровным счетом ничего из того, что собственно составляет в ней музыку!..
Иконка: К содержанию

374. Наше новое бесконечное

Как далеко простирается перспективный характер существования или даже: есть ли у последнего какой-нибудь другой характер, не становится ли существование без толкования, без смысла как раз бессмыслицей. А с другой стороны, не есть ли всякое существование, по самой сути своей, толкующее существование – эти вопросы, как и полагается, не могут быть решены даже самым прилежным и мучительно-совестливым анализом и самоисследованием интеллекта: ведь человеческий интеллект при этом анализе не может не рассматривать самого себя среди своих перспективных форм и только в них одних. Мы не в состоянии выглянуть из своего угла: безнадежным любопытством остается желание узнать, какие еще могли бы быть иные интеллекты и перспективы: например, способны ли какие-нибудь существа воспринимать время вспять или попеременно вперед и вспять. Но я думаю, мы сегодня не так уж далеки от жалкого нахальства распоряжаться из собственного угла и утверждать, что только из этого угла и позволительно иметь перспективы. Скорее всего, мир еще раз стал для нас бесконечным, поскольку мы не в силах отмести возможность того, что он заключает в себе бесконечные интерпретации. Еще раз охватывает нас великий ужас, — но кто был бы охоч до того, чтобы тотчас же начать снова обожествлять на старый лад это чудовище незнакомого мира? И почитать впредь незнакомое как незнакомого? Ах, в это незнакомое входит такое множество небожественных возможностей интерпретации, столько всякой чертовщины, глупости, дурности в интерпретации, включая и нашу собственную человеческую, слишком человеческую, на знакомую…
Иконка: К содержанию

Фридрих Ницше. Веселая наука. Первая книга   Вторая книга   Третья книга   Четвертая книга   Пятая книга   Страницы   27   28   29   30   31   32   33   34   35

Евгений Смирнов. Комсомольская правда жжот

Продолжение К началу
Такую тару можно использовать для покупки пива в розлив, донесения до дома и коротких сроков хранения. Да и то многие чувствуют изменение вкуса уже через сутки-другие.

Картинка: Не пейте пиво из бутылки

   Правило двенадцатое: не пей из бутылки
    вот пить пиво из бутылки или банки не стоит. Когда вы ее постоянно поднимаете — опускаете, чтобы сделать глоток, пиво взбалтывается, начинается процесс оксидации. Переливайте в кружку и пейте на здоровье!
   Не больно-то оно окислится за пяток поднятий. А вот аромат из дырки в банке или горлышка бутылки не почувствуешь. Так что да, из бутылки — не пейте, но по другой причине.

Текст публикуется по Пивология
icon: To top   icon: To previous   icon: To content

Евгений Смирнов. Очередная подборка фактов о пиве

   Прислали нам очередную подборку фактов о пиве. Ну, что ж, постараемся в меру наших сил прокомментировать каждый факт, который у редакции Пивологии вызывает сомнения. По модели один факт — один пост.

Картинка: Литр пива в день

   Во время войны США за независимость каждый американский солдат получал литр пива в день — это было обязательной частью его рациона.
   В целом это правда.
   Действительно, в ежедневный рацион входила американская кварта пива. Правда… почти безалкогольного. Это было еловое или солодовое пиво – о чем пишут со ссылкой на сотрудников отдела истории вооруженных сил на сайте Национального музея американской истории в Вашингтоне.
   Крепость malt beer обычно колеблется в диапазоне 0,5 – 2,5%. Такое пиво ныне дают даже кормящим матерям.
   Еловое пиво – весьма и весьма традиционный напиток для всех земель, где растут хвойные. До сих пор сохранилось, например, сахти, финское можжевеловое пиво, где вообще не используется хмель. Пиво с хвоей варили викинги. Похожий напиток был и у индейцев Северной Америки.
   Имеет место история про Жака Картье. Это был французский мореплаватель, пионер французской колонизации Северной Америки, считающийся одним из трех первооткрывателей Канады.
   Во время второй своей экспедиции, 1535 — 1536 годов, Картье застрял в устье реки Сен-Шарля, возле Стадаконы. Суда вмерзли в лед двухметровой толщины. Теперь Стадакона называется Квебек, а место, где зимовал Картье — почти в центре Квебека, там, где река Сан-Шарля впадает в реку Святого Лаврентия. Матросов начала косить цинга. Из Европы приплыло 110 человек, 25 из них умерли, а среди прочих, по журналу Картье, «не нашлось бы и десяти, которые чувствовали себя хорошо». Но Домагаи чувствовал себя хорошо.
   Домагаи был сыном индейского вождя Доннаконы, правителя упомянутой Стадаконы. Картье взял его с собой в Европу год назад, индеец-ирокез овладел французским языком и во второй экспедиции выполнял функции переводчика.
   А тут его еще и цинга не брала.
   В общем, после переговоров с Доннаконой Картье получил разрешение узнать индейский секрет, посмотрел, как Домагаи отваривает хвою – то ли белого кедра, то ли туи западной — поначалу боялся выпить варево, но затем решил, что лучше быстро умереть от яда, чем медленно от цинги, и выпил, и через несколько дней случилось чудо – болезнь отступила.
   Финал в этой истории невразумительный: открытие было, по сути, сделано, но почему-то не донесено до просвещенного мира. И цинга продолжала убивать моряков аж до восемнадцатого века, когда сначала голландские и английские моряки заметили, что экипажи судов с грузом цитрусовых болеют меньше, а позже Джеймс Кук окончательно утвердил рацион, богатый витамином C.
   Ну так мы о еловом пиве говорили. По одному из рецептов – Канада, 1757 год, период Семилетней войны – верхушки и хвою ели отваривали в течение трех часов, затем закачивали в бочки с определенным количеством патоки и выдерживали. Солдату полагалось две кварты этого варева в день. Как вы думаете, если бы это были две алкогольных кварты, много бы такие солдаты навоевали? Мы полагаем, что сбраживалась патока весьма слабо.
   Или американский рецепт конца того же восемнадцатого века, по книге Американская кулинария. Считается, что это первая кулинарная книга, написанная американцем, точнее, американкой, Амелией Симмонс. Издано в Хартфорде, штат Коннектикут, в 1796 году. Рецепт предписывает четыре унции хмеля кипятить полчаса в галлоне воды, процедить, добавить шестнадцать галлонов воды, два галлона патоки, восемь унций экстракта ели, растворенные в галлоне воды, залить в чистые бочки, встряхнуть, добавить закваску, выдержать неделю, разлить по бутылкам, добавляя в каждую еще по ложке патоки.
   Или вышеупомянутый Джеймс Кук. Когда он по предписанию комиссариата снабжения продовольствием британского адмиралтейства проводил опыты по варке пива на борту из концентратов, он тоже добавлял в сусло хвою.
   Английские солдаты тех же времен и в той же Северной Америке получали в день пять пинт пива. Кстати, стоимость его вычиталась из денежного довольствия. На картинке 1808 года изображены эти самые английские солдаты на привале, у маркитантской палатки. Но это тоже было small beer. Крепость его обычно не превышала 2 — 2,5 градуса, и такое пиво тоже было распространено во многих странах. Российское полпиво или шведская сквадрика относятся к той же категории.
   Впрочем, с точки зрения логистики малое пиво было крайне неудобным: объемы большие, возить трудно. Поэтому и для английских солдат его часто заменяли все тем же локальным еловым пивом, чьи процивоцинготные свойства уже были известны, а расходные материалы можно было найти на месте, но оно не пользовалось особым спросом. И со временем пиво уступило боевым ста граммам, то бишь крепким напиткам — рому из стран Карибского бассейна и виски из будущих южных штатов. Крепкое было выгодней по соотношению градус/вес, но приносило много проблем в виде повального пьянства…
   Но это уже история слегка за пределами интересов Пивологии.

Текст публикуется по Пивология

Картинка: Пиво изнутри.  @photoowl

@photoowl. Пиво изнутри

30 удивительных фактов о пиве, заставляющих уважать напиток

   Пиво появилось в Египте в эпоху каменного века, за пару тысячелетий покорило все континенты и спасало не один миллион жизней от голода, эпидемий и болезней. Приведенные дальше исторические, научные и медицинские факты заставляют проникнуться к жидкому хлебу уважением.
   1. Пиво – самое популярное в мире спиртное и третий по употреблению напиток после воды и чая. В любой момент времени 0,7% населения планеты находятся в состоянии алкогольного опьянения. Это примерно 50 миллионов человек, из них минимум 10 миллионов пьяны от пива.
   2. Мировым лидером по объему производства пива является бельгийская компания AB-InBev, выпускающая 358,8 миллионов гектолитров в год.
   3. Согласно книге рекордов Гиннеса, чемпионом мира по скоростному распитию пива стал Стивен Петросино, который 22 июня 1977 года в Пенсильвании осушил 1 литр пива за 1,3 секунды.
   4. Максимальное количество пива за один раз выпил шеф‑повар отеля Империал чешского города Острава по фамилии Мидер. В 1970 году на выставке в Осаке мужчина влил в себя 10,5 литров за 3 минуты и придумал себе кличку Большой бак для пива. Ради тренировок Мидер пару лет выпивал по 8 литров в день. Несколько попыток побить этот рекорд закончились летальным исходом.
Картинка: Страны-лидеры по пиву
   5. Больше всего пива пьют в Чехии, на каждого жителя страны в среднем приходится по 156 литров в год. Второе место занимает Ирландия, третье – Германия.
   6. Калорийность пива ниже, чем у яблочного сока, кока-колы, других газировок с сахаром и молока.
   7. Существует более 400 сортов и видов пива. Кроме традиционных элей и лагеров можно отведать пенные напитки со вкусом пиццы и шоколадных пончиков. С молоком, бананом, арбузом или кофе в составе.
   8. Большинство сортов пива замерзает при температуре -2°C, а после размораживания остается пригодным к употреблению, но теряет вкусовые качества и аромат.
   9. Самое слабое пиво сварено в 1918 году в Германии, напиток содержал лишь 0,2% спирта. Самое крепкое пиво в мире называется Змеиный яд, содержит 67,5% спирта, готовится в Шотландии путем испарения воды из обычного пива после брожения. Производитель рекомендует дегустировать напиток маленькими глоточками.
   10. Самым численным пивным фестивалем является Октоберфест, который ежегодно проводят в Мюнхене 16 дней с последних чисел сентября до первых выходных октября. Каждый раз на праздник приезжает около 6 миллионов туристов.
   11. Треть мировых пивоварен сконцентрировано в Баварии.
   12. Наука, изучающая пиво, называется Zythology. Термин образован от двух греческих слов: Zythos и Logos. А в Германии существует Мюнхенский институт пива, ученые которого научно доказали, что благодаря уникальному составу 1 литр нефильтрованного немецкого пива в 10 раз полезнее, чем 1 литр молока.
Картинка: Неожиданно о пиве
   13. Согласно исследованиям, пиво укрепляет кости и снижает риск развития камней в почках на 40%.
   14. Чтобы насладиться вкусом пива, нужно правильно выбрать бокал, для каждого вида и сорта требуется отдельный. Наихудшее решение – пить пиво из бутылки. Интересно, что среднестатистический посетитель бара выпивает прямую цилиндрическую кружку пива за 11 минут, а расширяющийся к верху бокал – за 7 минут.
   15. Самая большая пивная кружка сделана из олова в 1985 году в Куала-Лумпур. Высота – 198,7 метра, вместительность – 2796 литров.
   16. Самым дорогим пивом в мире является Vielle Bon Secours. За 12-литровую бутылку придется выложить около $1000. Продается напиток только в лондонском баре Bierdrome, а для розлива по бокалам требуется минимум 2 человека.
   17. Хмель относится к той же группе цветущих растений, что и марихуана, но не имеет наркотического эффекта.
   18. Соноселикафобия – это болезнь пустого пивного стакана, которая признана официально и поддается лечению.
   19. Изобретателями пива считаются древние египтяне, которые сварили напиток в эпоху неолита примерно за 9500 лет до н. э. Но фильтровать сусло так и не научились, поэтому чтобы не наглотаться остатков солода, пили пиво через соломинку. При встрече египтяне приветствовали друг друга фразой Хлеб и пиво. После изучения остатков пивных сосудов под электронным микроскопом англичанам удалось воссоздать египетский рецепт пива. Напиток называется Тутанхамон и продается по цене 50 фунтов за бутылку.
   20. Вавилон тоже богат пивными традициями. По древнему обычаю первый месяц после свадьбы тесть поил зятя медовым пивом, а сам период назывался медовым месяцем. Если пивовар не соблюдал качество, его могли казнить. Приговоренному давали выбор: быть утопленным в собственном пиве или пить его до смерти.
   21. Жители средневековой Европы выпивали по 300 литров пива в год из-за низкого качества воды. Дело в том, что брожение убивало большинство патогенных бактерий, что делало даже плохое пиво намного безопаснее чистой воды.
icon: Next