Веселая наука

Иконка: Аннотация Фридрих Ницше

Первая книга

14. Все, что называется любовью

Алчность и любовь: сколь различны наши ощущения при каждом из этих слов! — и все же они могли бы быть одним и тем же влечением, дважды названным: первый раз поносимым с точки зрения людей уже имущих, в которых влечение несколько приутихло и которые теперь боятся за свое имущество; второй раз с точки зрения неудовлетворенных, жаждущих, и посему прославляемым как нечто хорошее. Наша любовь к ближним — разве она не есть стремление к новой собственности? И равным образом наша любовь к знанию, к истине? и вообще всякое стремление к новинкам? Мы постепенно пресыщаемся старым, надежно сподручным и жадно тянемся к новому; даже прекраснейший ландшафт, среди которого мы проживаем три месяца, не уверен больше в нашей любви к нему, и какой-нибудь отдаленный берег дразнит уже нашу алчность: владение большей частью делается ничтожнее от самого овладения. Наше наслаждение самими собой поддерживается таким образом, что оно непрерывно преобразует в нас самих нечто новое, — это как раз и называется обладанием. Пресытиться обладанием — значит пресытиться самим собою. Когда мы видим кого-то страдающим, мы охотно пользуемся предоставившимся поводом овладеть им; это делает, например, благотворящий и сострадательный; и он называет пробудившуюся в нем похоть к новому обладанию любовью, испытывая при этом удовольствие, как при всяком новом манящем его завоевании. Но яснее всего выдает себя, как стремление к собственности, любовь полов: любящий хочет безусловного и единоличного обладания вожделенной особою, он хочет столь же безусловной власти над ее душою, как и над ее телом, он хочет один быть любимым и жить и властвовать в чужой душе как нечто высшее и достойнейшее желаний. Если возьмут в толк, что это и есть не что иное, как лишить весь мир некоего драгоценного имущества, счастья и наслаждения; если примут во внимание, что любящий только и стремится к оскудению и лишению всех прочих домогателей и хотел бы стать драконом своего золотого руна, как самый неосмотрительный и себялюбивый из всех завоевателей и обирал; если, наконец, сообразят, что самому любящему весь остальной мир предстает безразличным, водянистым, никчемным и что он готов принести любую жертву, нарушить любой порядок, оттеснить любые интересы, — то не перестанут удивляться, что эта дикая алчность и несправедливость половой любви прославлялась и обожествлялась во все времена — настолько, что из нее даже позаимствовали понятие самой любви в противоположность эгоизму, тогда как именно она, пожалуй, и является непосредственнейшим выражением эгоизма. Здесь, очевидно, творцами этого словоупотребления были неимущие и алчущие, — в них ведь во все времена не было недостатка. Те, кому в этой области было отпущено много обладания и насышения, роняли, правда, временами словцо о бешеном демоне, как тот любезнейший и любимейший из афинян, Софокл; но Эрос всякий раз посмеивался над такими охальниками — они-то и были всегда его самопервейшими любимцами. — Правда, на земле еще встречается местами что-то вроде продолжения любви, при котором то корыстное стремление двух лиц друг к другу уступает место новому желанию и алчности, общей высшей жажде стоящих над ними идеалов: но кто знает эту любовь? Кто ее пережил? Ее настоящее имя — дружба
Иконка: К содержанию

15. Издали

Эта гора придает всей местности, над которой она возвышается, особую очаровательность и значительность; сказав себе это в сотый раз, мы испытываем к ней столь неразумную благодарность, чтио принимаем ее, виновницу этого очарования, за самое очаровательное место во всей этой местности, — и вот мы взбираемся на нее и испытываем разочарование. Внезапно и сама она и весь обстающий нас внизу ландшафт выглядят точно расколдованными; мы забыли, что иное величие, как и иная доброта, смотрится лишь на определенной дистанции, и конечно же снизу, не сверху, так только и действует оно. Может быть, ты знаешь людей в твоем окружении, которые и сами должны смотреть на себя лишь на определенном расстоянии, чтобы найти себя вообще сносными или притягательными и излучающими силу; самопознание им противопоказано.
Иконка: К содержанию

16. Через тропинку

Общаясь с людьми, которые стыдятся своих чувств, надо уметь притворяться; они испытывают внезапную ненависть к тому, кто уличает их в каком-то нежном или мечтательном и взволнованном чувстве, словно бы подсматривая их секреты. Если хотят оказать на них благотворное воздействие в такие мгновения, пусть рассмешат их или обронят какую-нибудь холодную злую шутку: их чувство остынет от этого, и они вновь овладеют собою. Я, впрочем, рассказываю мораль прежде самой истории. — Некогда мы были так близки друг другу, что, казалось, ничто уже не в силах было помешать нашей дружбе и нашему братству, и лишь одна узкая тропинка пролегала между нами. Как раз в тот момент, когда ты захотел вступить на нее, я спросил себя:

   Ты хочешь перейти ко мне через тропинку?

— и тут тебе тотчас же расхотелось это: когда же я снова спросил тебя, ты уже погрузился в молчание. С тех пор горы и бурные потоки пролегли между нами, и все, что разделяет и отчуждает, и, если бы мы даже хотели подойти друг к другу, мы не смогли бы больше это сделать! Но, вспоминая нынче ту узкую тропинку, ты уже не находишь слов — только рыдания и удивление.
Иконка: К содержанию

17. Мотивировать свою бедность

Мы, конечно, не можем никаким фокусом превратить бедную добродетель в богатую и изобильную, но мы, пожалуй, можем превосходно истолковать ее бедность в терминах необходимости, так что ее вид не будет уже причинять нам боли, и мы не будем корчить из-за нее року полные упреков рожи. Так поступает умный садовник, который проводит скудную водичку своего сада через руку какой-нибудь нимфы и таким образом мотивирует ее скудность: и кто только, подобно ему, не нуждается в нимфах!
Иконка: К содержанию

18. Античная гордость

Нам недостает античной окраски благородства, потому что в нашей душе отсутствует понятие об античном рабе. Грек благородного происхождения находил между высотой своего положения и самым низким положением такое чудовищное количество промежуточных ступеней и такое расстояние, что он едва ли мог отчетливо видеть раба: даже Платон не вполне уже видел его. Иное дело мы, привыкшие к учению о равенстве людей, хотя и не к самому равенству. Существо, не способное распоряжаться собою и лишенное всяческого досуга, нисколько не выглядит в наших глазах чем-то презренным; в каждом из нас, быть может, есть слишком много такого рабства, сообразно условиям нашего общественного порядка и деятельности, которые существенным образом отличаются от порядка и деятельности древних. — Греческий философ проходил через жизнь с тайным чувством, что рабов гораздо больше, чем предполагают, — именно, что каждый человек есть раб, если он не философ; гордость распирала его, когда ему приходило в голову, что и могущественнейшие властители земли принадлежат к числу его рабов. И эта гордость чужда нам и невозможна для нас: даже как сравнение слово раб лишено для нас своей полной силы.
Иконка: К содержанию

19. Зло

Исследуйте жизнь лучших и плодотворнейших людей и народов и спросите себя, может ли дерево, которому суждено гордо прорастать ввысь, избежать дурной погоды и бурь, и не принадлежат ли неблагоприятное стечение обстоятельств и сопротивление извне, всякого рода ненависть, ревность, своекорыстие, недоверие, суровость, алчность и насилие к благоприятствующим обстоятельствам, без которых едва ли возможен большой рост даже в добродетели? Яд, от которого гибнет слабая натура, есть для сильного усиление — и он даже не называет его ядом.
Иконка: К содержанию

20. Достоинство глупости

Еще несколько тысячелетий по пути последнего столетия! — и во всем, что делает человек, обнаружится высочайшая смышленность; но как раз тем самым смышленность и потеряет все свое достоинство. Тогда хоть и будет необходимым быть умным, но в столь обычном и общем смысле, что более благородный вкус воспримет эту необходимость как пошлость. И подобно тому как тирания истины и науки была бы в состоянии высоко поднять цены на ложь, так и тирания смышленности смогла бы вызвать новый вид благородного чувства. Быть благородным — будет, возможно, означать тогда: иметь в голове глупости.
Иконка: К содержанию

21. Учителям самоотверженности

Добродетели человека оцениваются положительно не с точки зрения действий, которые они оказывают на него самого, а с точки зрения действий, которые мы предполагаем в них для нас и для общества, — в восхвалении добродетелей с давних пор выказывали слишком мало самоотверженности, слишком мало неэгоистичности! Иначе должны были бы увидеть, что добродетели большей частью вредны для их обладателей, как влечения, которые слишком пылко и ненасытно господствуют в них и не позволяют разуму уравновешивать себя другими влечениями. Если у тебя есть добродетель, действительная, цельная добродетель, значит, ты — ее жертва! Но сосед именно поэтому хвалит твою добродетель! Хвалят прилежного, хотя он этим прилежанием вредит своему зрению или самобытности и свежести своего ума; чтут и жалеют юношу, который надорвался на работе, потому что судят следующим образом:

   Для великого общественного целого потеря отдельных личностей, пусть даже лучших, есть небольшая жертва. Плохо, конечно, что эта жертва необходима. Но гораздо хуже, когда отдельная личность мыслит иначе и придает своему сохранению и развитию большую важность, чем своей работе на службе у общества!

Этого юношу, стало быть, жалеют не ради него самого, а потому, что смерть отняла у общества столь преданное и самоотверженное орудие — так называемого честного человека. Возможно, еще обратят внимание на то, что в интересах общества выгоднее было бы, если бы он трудился менее самоотверженно и дольше сохранил бы себя, — эту выгоду, разумеется, признают, однако считают более крупной и продолжительной ту другую выгоду, что жертва принесена и что настроение жертвенного животного еще раз наглядно подтвердилось. Собственно говоря, когда восхваляются добродетели, то этим восхваляется их свойство быть орудиями и еще это слепо властвующее в каждой добродетели влечение, не позволяющее ограничивать себя рамками общей выгоды индивидуума, короче: то неразумие в добродетели, силою которого отдельное существо послушно превращается в функцию целого. Похвала добродетели есть похвала чему-то личностно-вредному — похвала влечениям, отнимающим у человека его благороднейшее себялюбие и силу высшего надзора за самим собою. — Разумеется, в целях воспитания и прививания добродетельных навыков устраивают целый осмотр тех именно воздействий добродетели, где добродетель и личная выгода выглядят соединенными братскими узами, — и действительно, узы эти существуют! Например, слепо свирепствующее прилежание, эта типичная добродетель инструмента изображается как путь к богатству и почестям и как целительнейший яд против скуки и страстей; но при этом замалчивают его опасность, его крайнюю рискованность. Воспитание всегда действует следующим образом: оно тщится рядом приманок и выгод настроить отдельную личность на такой образ мыслей и действий, который, став привычкой, влечением и счастью, царит в ней и над ней вопреки ее последней выгоде, но ко всеобщему благу. Как часто вижу я, что слепое неистовое прилежание хоть и приносит богатства и почести, но в то же время отнимает у органов ту самую утонченность, благодаря которой только и можно было бы наслаждаться богатством и почестями, равным образом что это основное средство против скуки и страстей в то же время притупляет чувства и заставляет дух упрямиться новым соблазнам. Если воспитание достигает своей цели, то каждая добродетель отдельной личности оборачивается общественной пользой и частным убытком, в смысле высшей частной цели, — вероятно, какой-нибудь духовно-чувственной чахлостью или даже преждевременной гибелью: пусть с этой точки зрения обратят внимание на следующий ряд добродетелей: послушание, целомудрие, благочестие, справедливость. Похвала самоотверженному, жертвующему собой, добродетельному — стало быть, тому, кто обращает всю свою силу и разум не на собственное сохранение, развитие, уровень, преуспеяние, расширение власти, а не то, чтобы относиться к самому себе скромно и необдуманно, быть может, даже равнодушно или иронично, — эта похвала возникла во всяком случае не из духа самоотверженности! Ближний восхваляет самоотверженность, так как имеет от нее свою выгоду! Если бы ближний сам мыслил самоотверженно, он отклонил бы этот упадок сил, этот вред ради себя же самого, он боролся бы с возникновением этих склонностей в себе и прежде всего засвидетельствовал бы свою самоотверженность тем именно, что назвал бы ее чем-то нехорошим! — Здесь проступает основное противоречие той морали, которая нынче в таком большом почете: мотивы этой морали противоречат ее принципу! То, чем эта мораль хочет доказать себя, она опровергает сама своим критерием морального! Положение

   ты должен отречься от самого себя и принести себя в жертву

должно было бы, во избежание конфликта с собственной моралью, быть введено в силу таким существом, которое при этом отреклось бы от своей выгоды и, быть может, обрело бы собственную гибель в акте требуемого самопожертвования личности. Но покуда ближний рекомендует альтруизм ради пользы, в силе остается прямо противоположное положение:

   ты должен искать себе выгоды, даже за счет всех других,

стало быть, здесь на одном дыхании проповедуется ты должен и ты не должен.
Иконка: К содержанию

Фридрих Ницше. Веселая наука. Первая книга. Страницы   1   2   3   4   5   6   Вторая книга   Третья книга   Четвертая книга   Пятая книга

99 способов самоубийства для чиновников Роспотребнадзора
Чиновник Роспотребнадзора!
В слезах утопись от позора.
Убейся башкою об стену.
Вскрой ржавой ножовкою вену.
Напейся метиловой водки.
Наешься протухшей селедки.
На темя обрушь сковородку.
Замкни своей жопой проводку.
Шагни из окна небоскреба.
Пальни из ракетницы в нёбо.
Улягся под пашущий трактор.
В чернобыльский слазий реактор.
Воткни себе вертел под ребра.
Проверь, как целуется кобра.
Усядься на стебель бамбука.
Устройся на курсы сепукку.
Засыпься землею в траншее.
Нырни с наковальней на шее.
Снимай проституток со СПИДом.
Соли огурцы цианидом.
Влезь к тигру голодному в клетку.
Играй лишь по-русски в рулетку.
Засунь себе в горло репейник.
Залезь нагишом в муравейник.
Вновь водки напейся, но — царской.
Нырни в водопад Ниагарский.
Кинь в печку пять шашек тротила.
Сунь голову в пасть крокодила.
Себя распили, как дрова, ты.
Поешь на обед стекловаты.
Отведай угарного газа.
Пади под колеса КАМАЗа.
Дай лапу взбесившейся псине.
Повесься на первой осине.
Рицина насыпь себе в пиво.
Слети на машине с обрыва.
Прибейся гвоздями к дивану.
Прими сернокислую ванну.
В карман без чеки сунь гранату.
С тарзанки сигай без каната.
Отправься в поход по трясинам.
Туши возгоранье бензином.
На рельсы приляг перед скорым.
Мышьяк закуси мухомором.
Бодайся с быком на корриде.
Нудизмом займись в Антарктиде.
Нырни в раскаленную лаву.
Отдайся в объятья удаву.
Руби топором свое тело.
Жми газ вместо тормоза смело.
Гонись за избыточным весом.
Спи под гидравлическим прессом.
Используй дырявую лодку.
Залей себе олово в глотку.
Стрельни себе в глаз из винтовки.
Вздремни с головою в духовке.
Мешай при посадке пилоту.
Водички попей из болота.
Питайся едою со свалки.
Купайся в бетономешалке.
Шуми под непрочной скалою.
Побрейся электропилою.
Подергай за хвост ягуара.
Попей из сосуда Дьюара.
Усни с головою в пакете.
Слетай на зенитной ракете.
Нырни у винтов теплохода,
А также в кипящую воду.
Подставь под пробойник макушку.
Заткни своей задницей пушку.
Вбей кол себе в сердце киянкой.
Поужинай бледной поганкой.
Направь на пороги пирогу.
Путь грудью закрой носорогу.
В глазницы воткни себе вилки.
Захлопнись внутри морозилки.
В прокатный сунь стан свои руки.
Пальни себе в рот из базуки.
Хами банде байкеров в баре.
Гуляй без воды по Сахаре.
Нырни в полынью на стремнине.
Исполни чечетку на мине.
Порви себя надвое тросом.
Надуй перанально насосом.
Лоб в лоб повстречайся с трамваем.
Отведай полония с чаем.
Кури в шахте, полной метану.
Лечиться пойди к шарлатану.
На пищу прими мораторий.
В гробу проберись в крематорий.
Прими за дельфина торпеду.
Сходи на обед к людоеду.
Обильно намажься ипритом.
Вбей в голову гвоздь динамитом.
Утопни в цистерне с навозом.
Прикуй себя к двум паровозам.
Зашей себе ноздри и губы.
Вниз рухни с высокого дуба.
Прими потрошителя в гости.
Прочтя это, сдохни от злости.
P.S. Когда ты проделаешь это,
То пользователь интернета
Обрадованно возопит:
Зачем мне теперь суицид?
Март 2013
Текст публикуется по Юрий Нестеренко

Андрей Соколов. Экспресс-тест на понимание научного юмора

   Оказывается, Симпсоны – не просто смешной мультфильм, но и кладезь научных аллюзий, сдобренных академическим юмором. Авторы сериала – выпускники элитных университетов. Журнал Nature составил хит-парад шуток из знаменитого мультика, которые привели в восторг американских ученых.

Картинка: Из Симпсонов

   С точки зрения естествоиспытателей и математиков, мультипликационный Спрингфилд просто кишит скрытыми намеками и пародиями на научное сообщество. В новом номере Nature Симпсонам посвящены две полные страницы.
   На вопросы журнала ответил Эл Джинс – продюсер и соавтор сценария. Оказывается, он давний поклонник Nature и в свое время изучал математику в Гарварде. Не по годам умная Лиза Симпсон – его экранное альтер эго.
   На этом фоне издание сочло вполне уместным сформировать «горячую десятку» научных шуток, вошедших в сериал. Кому-то этот юмор может показаться не особенно искрометным, но составители рейтинга напоминают, что ученые – люди своеобразные и могут смеяться над тем, что вызовет недоумение у рядовых обывателей.
   Итак, на первом мечте оказалась «комета Барта». Юный сорванец Барт Симпсон в качестве наказания отправлен на принудительные занятия по астрономии. Наблюдая за звездами в телескоп, он видит комету, которая несется по направлению к Земле. Когда столкновения удается чудом избежать, бармен Мо предлагает универсальный способ предотвращения глобальных катаклизмов: «Давайте сожжем обсерваторию, чтобы такого больше не повторялось».
   На второй строчке – шутка про эволюцию. Набожный сосед Симпсонов Фландерс набрался новых впечатлений, посетив музей естествознания. Авторы экспозиции умудрились проиллюстрировать эволюционное развитие и при этом опереться на постулаты креационизма.
   Третья позиция – трансгены. Гомеру Симпсону приходит мысль использовать плутоний в качестве удобрения. При этом скрещиваются гены помидоров и табака. В результате получается растение, пробуждающее примерно те же вкусовые ощущения, что возникают при облизывании пепельницы.
   Четвертое место – эпизод, когда Гомер попадает в трехмерный мир, заполненный математическими уравнениями. Одно из них представляет собой ошибочное опровержение теоремы Ферма. Ущербную формулу порождает компьютерная программа, написанная специально для этой цели одним из авторов сценария.
   Пятерку замыкает открытие Лизы, которая сумела выделить из пота одной из героинь химическое соединение, провоцирующее окружающих на насмешки и издевательства.
Текст публикуется по Правда.ru

Над Эйнштейном посмеиваются

 

   Эйнштейну часто приходилось отвечать журналистам на вопрос, в чем секрет его успеха. Поэтому он даже изобрел специальную формулу.
   Успех, — говорил Эйнштейн собеседнику, — это сумма X + Y + Z, где X — тяжелая и нудная работа, а Y — легкая и приятная игра
   Разумеется, после этого его всегда переспрашивали, что же такое Z.
   — А это, — отвечал Эйнштейн, — умение молчать, когда слушаете собеседника.
   Однажды в Нью-Йорке Эйнштейн был приглашен на грандиозный банкет в его честь. Это был совершенно официальный прием: все присутствовавшие мужчины были в галстуках, а их половины — в глубоко декольтированных вечерних платьях. Супруга Эйнштейна приболела и не смогла сопровождать мужа. Вернувшись с банкета, Эйнштейн обнаружил, что она дождалась его и теперь ждет рассказа о том, как всё прошло.
Когда он принялся ей рассказывать о том, кто из ученых был на банкете, она перебила мужа:
   Лучше расскажи, что было надето на дамах!
   — Сверху стола — совсем ничего
, — ответил Эйнштейн, — а под стол я не рискнул заглядывать…

 

   Эйнштейн обожал фильмы Чарли Чаплина и с большой симпатией относился как к нему, так и к его трогательным персонажам. Однажды он послал Чаплину телеграмму:
   Ваш фильм Золотая лихорадка понятен всем в мире, и я уверен, что Вы станете великим человеком.
Эйнштейн
   Чаплин ответил:
   Я вами восхищаюсь ещё больше. Вашу теорию относительности не понимает никто в мире, но Вы всё-таки стали великим человеком.
Чаплин

 

   Японское издание двухтомной биографии Альберта Эйнштейна, которая появилась в продаже в июне 2011, вызвала шквал недовольства со стороны читателей.
   Как сообщает ИТАР-ТАСС со ссылкой на японскую газету Yomiuri, в Японии приключился скандал из-за халтурного перевода биографии Альберта Эйнштейна, написанной известным американским журналистом и бизнес-деятелем Уолтером Айзексоном. Двухтомник, вышедший в США в 2007 году под названием Einstein: His Life and Universe, в июне этого года в переводе на японский язык был выпущен издательством Takeda Random House Japan тиражом пять тысяч экземпляров.
   Вскоре в Интернете начались оживленные обсуждения этой книги. Читатели отмечали, что отдельные главы биографии, похоже, представляют собой текст, автоматически переведенный с помощью компьютерной программы и выпущенный издательством без какой-либо редакторской правки. Жалобы подкреплялись конкретными примерами того, как английский текст оригинала превратился после перевода в бессмысленный набор слов. Вскоре возмущенные покупатели принялись штурмовать издательство, требуя вернуть им деньги. Когда жалобы приняли массовый характер, представители Takeda Random House Japan принесли извинения и объявили, что в ближайшее время в продаже появится новый, исправленный вариант перевода, а нынешний будет отозван из магазинов и пущен на макулатуру.
   Японские писатели и ученые периодически жалуются, в том числе в печати, на низкое качество переводной литературы. Однако настолько красноречивый издательский ляп, как в случае с переводом книги Айзексона, все же является скорее исключением.
Текст и иллюстрации публикуются по Ученые шутят

Юмор

   Гёте назвал юмор одним из элементов гения, а Бернард Шоу дал ему еще более высокую оценку:
   …юмор – черта богов!.. Нет ничего серьезнее глубокого юмора.
   Юмор присущ любому человеческому коллективу, на любой стадии развития, — писал М.Горький. Можно представить себе общество, не знающее слез и печалей, но общество без смеха, без юмора, без шутки – такое и представить себе трудно.
icon: Next