Веселая наука

Иконка: Аннотация Фридрих Ницше

Первая книга

6. Утрата достоинства

Размышление утратило все свое достоинство формы; церемониал и торжественные жесты размышляющего человека сделались предметом насмешек, и теперь уже едва ли кто-либо вынес бы мудреца старого стиля. Мы мыслим слишком быстро, мимоходом, попутно, между всяческих дел и занятий, даже когда мыслим о самом серьезном; мы мало нуждаемся в подготовке, даже в покое: дело обстоит так, словно бы мы несли в голове безостановочно вращающуюся машину, продолжающую работать даже при самых неблагоприятных обстоятельствах. Некогда по каждому было видно, что он намеревался мыслить — это ведь являлось исключением! — что он хотел стать мудрее и выказывал готовность к какой-нибудь мысли: лица вытягивались как бы в молитвенном выражении, и замедлялся шаг; случалось, что часами останавливались на улице, когда приходила мысль, — на одной или на двух ногах. Так это больше приличествовало делу!
Иконка: К содержанию

7. Нечто для трудолюбивых

Кто нынче вознамерится посвятить себя изучению моральных вопросов, тому откроется неслыханное поприще для работы. Все виды страстей должны быть продуманы в розницу, прослежены в прогоне через эпохи; народы, большие и малые, весь их разум и все их оценки и разъяснения вещей выведены на свет Божий. До сих пор все, что придавало красочность бытию, не имеет еще истории: разве существует история любви, алчности, зависти, совести, благочестия, жестокости? Даже сравнительная история права или хотя бы только наказания полностью отсутствует до сих пор. Делались ли уже предметом исследования различные подразделения дня, следствия правильного распределения труда, празднеств и досуга? Известны ли моральные воздействия продуктов питания? Существует ли философия питания? Собраны ли уже опытные наблюдения над совместной жизнью, например, наблюдения над монастырями? Описана ли уже диалектика брака и дружбы? Нравы ученых, торговцев, художников, ремесленников — нашли ли они уже своих мыслителей? А думать об этом предстоит так много! Разве уже исследовано окончательно все то, что люди рассматривали до сих пор условия их существования, и все разумное, страстное и суеверное в самом этом рассмотрении? Одно лишь наблюдение различного роста, который, в зависимости от различий морального климата, приобретали и могут еще приобретать человеческие влечения, предлагает колоссальную работу для трудолюбивейшего; понадобились бы целые поколения и при этом планомерно сотрудничающие поколения ученых, чтобы исчерпать здесь все точки зрения и материал. Аналогично обстоит дело и с доказательством оснований различных моральных климатов. И вновь это оборачивается новой работой, устанавливающей ложность всех подобных оснований и всего существа прежних моральных суждений. Если допустить, что названные труды были бы осуществлены, тогда на передний план выступил бы наиболее щекотливый из всех вопросов: способна ли наука полагать цели поступкам, после того как она доказала, что она может отнимать и уничтожать таковые, — и тогда уместным оказалось бы экспериментирование, в котором всякий вид героизма мог бы получить удовлетворение, — затянувшееся на столетия экспериментирование, смогшее бы оставить в тени все великие свершения и самопожертвования бывшей истории. Наука покуда не выстроила еще своих циклопических построек; и этому настанет время!
Иконка: К содержанию

8. Неосознанные добродетели

Все свойства человека, сознаваемые им, — в особенности, если он предполагает их явность и очевидность и для своего окружения, — подчиняются совершенно иным законам развития, чем те свойства, которые ему неизвестны или плохо известны и которые, вследствие их тонкости, скрыты от взгляда более утонченного наблюдателя и как бы прикрыты за кажущимся ничто, Так выглядит это в тонкой резьбе на чешуйках рептилий: было бы заблуждением предположить в них какое-либо украшение или оружие, ибо они видны лишь через микроскоп, стало быть, через искусственно усиленное зрение, отсутствующее у тех животных, для которых это могло бы означать нечто вроде украшения или оружия! Наши зримые моральные качества, в особенности те, которые мы считаем таковыми, идут своим путем, а вполне одноименные незримые качества, которые в наших отношениях с другими людьми не выглядят ни украшением, ни оружием, также идут своим путем, по-видимому, совершенно иным, — все с теми же линиями, тонкостями и резьбой, которые, пожалуй, могли бы доставить удовлетворение какому-нибудь божеству, обладающему божественным микроскопом. У нас, к примеру, есть свое прилежание, свое честолюбие, свое остроумие: весь мир знает об этом, — и, кроме того, у нас, вероятно, есть еще раз свое прилежание, свое честолюбие, свое остроумие: но для этих наших чешуй пресмыкающихся не изобретено еще микроскопа! — И здесь друзья инстинктивной нравственности скажут:

Браво! Он, по крайней мере, допускает возможность неосознанных добродетелей, — нам и этого довольно! — О, вы, довольные!

Иконка: К содержанию

9. Наши извержения

Неисчислимые качества, усвоенные человечеством на ранних ступенях развития, но в столь слабой и зачаточной форме, что никому не удавалось воспринимать само это усвоение, выявляются внезапно, спустя длительное время, быть может, по прошествии столетий: в промежутке они и стали сильными и зрелыми. Некоторым эпохам, как и некоторым людям, по-видимому, совершенно недостает того или иного таланта, той или иной добродетели, но пусть тот, у кого есть время ждать, дождется только внуков и правнуков, — они уж вынесут на свет душевные глубины своих дедов, те самые глубины. о которых деды и знать не знали. Часто уж сын оказывается предателем своего отца: этот последний понимает себя самого лучше, с тех пор как у него есть сын. Во всех нас есть скрытые сады и насаждения, а если употребить другое сравнение, все мы — нарастающие вулканы, которые дожидаются часа своего извержения, — насколько, однако, близок или далек этот час, этого, конечно, никто не знает, даже сам Господь Бог.
Иконка: К содержанию

10. Некий род атавизма

Редких людей какого-либо времени я охотнее всего понимаю как внезапно появляющихся отпрысков прошедших культур и их сил: словно атавизм некоего народа и его нравов — в них и в самом деле есть еще нечто такое, что следовало бы понять! Теперь они выглядят чужими, редкими, необыкновенными, и тот, кто чувствует в себе эти силы, вынужден выхаживать, защищать, чтить, взращивать их вопреки противящемуся чужому миру; тогда он станет либо великим человеком, либо свихнувшимся чудаком, если только вообще не погибнет вовремя. Прежде эти редкие свойства были обыкновенным явлением и, стало быть, считались чем-то вполне обыденным: они никак не выделялись. Быть может, само наличие их требовалось им предполагалось; достичь с их помощью величия было невозможным уже по одному тому, что отсутствовала опасность стать с их помощью безумным и одиноким. Охранительные поколения и касты народа суть преимущественно те, в которых налицо такие отпрыски старых влечений, тогда как подобный атавизм едва ли еще возможен там, где налицо слишком быстрая смена рас, привычек, оценок. В развитии народов темп имеет то же значение, что и в музыке; в нашем случае абсолютно необходимо Andante развития, как темп страстного и неторопливого духа, — а таков именно дух консервативных поколений.
Иконка: К содержанию

11. Сознание

Сознательность представляет собою последнюю и позднейшую ступень развития органического и, следовательно, также и наиболее недоделанное и немощное в нем. Из сознательности происходят бесчисленные промахи, вследствие которых зверь, человек гибнет раньше времени — сверх рока, как говорит Гомер. Не будь смирительная рубашка инстинктов гораздо более могущественной, она не служила бы в целом регулятором: человечество должно было бы погибнуть от своих извращенных суждений и бредов наяву, от своей неосновательности и легковерия, короче, от своей сознательности; да, оно погибло бы, или, скорее, его бы давно уже не существовало! Прежде чем какая-либо функция образуется и достигает зрелости, она представляет собою опасность для организма: хорошо, если она на время как следует порабощается! Так изредка порабощается и сознательность — и не в последнюю очередь тем, что ею гордятся! Думают, что здесь и заключается сущность человека; устойчивое, вечное, последнее, изначальное в нем! Считают сознательность какой-то единожды данной величиной! Не признают ее роста, ее перебоев! Принимают ее за единство организма! — Эта жалкая переоценка и непонимание сознания приводит к весьма полезным последствиям, так как тем самым предотвращалось слишком скорое формирование его. Поскольку люди мнили себя сознательными, они прилагали мало усилий к тому, чтобы приобрести сознательность, — еще и теперь дело обстоит не иначе! Это все еще совершенно новая и впервые лишь предносящаяся взору, едва ли ясно различимая задача — органически усвоить знание и сделать его инстинктивным, — задача, открытая лишь тем, кто понял, что до сих пор нами органически усваивались лишь заблуждения и что вся наша сознательность покоится на заблуждениях!
Иконка: К содержанию

12. О цели науки

Как? Последняя цель науки в том, чтобы доставлять человеку как можно больше удовольствия и как можно меньше неудовольствия! А что, если удовольствие и неудовольствие так тесно связаны друг с другом, что тот, кто хочет иметь возможно больше первого, должен иметь возможно больше и второго, — что тот, кто хочет преуспеть в небесном восхищении, должен быть готовым и к смертной скорби? И, пожалуй, так оно и есть! Стоики, по крайней мере, полагали, что так оно и есть, и были последовательны, когда стремились к возможно меньшему количеству удовольствий, дабы получить от жизни как можно меньше неудовольствий. И сегодня все еще вам дано на выбор: либо возможно меньше неудовольствия, короче, отсутствие страданий — в сущности, социалистам и политикам всех партий не следовало бы, по-честному, обещать своим людям большее, — либо возможно больше неудовольствия в качестве расплаты за избыток тонких и малоизведанных удовольствий и радостей! Если вы решитесь на первое, если вы вознамеритесь таким образом подавить и уменьшить страдания человека, ну, так вам придется подавить и уменьшить также и способность к наслаждениям. В самом деле, можно с помощью науки содействовать как одной, так и другой цели! Ее популярность, возможно, и по сей день вызвана ее способностью уничтожать наслаждения человека и делать его более холодным, более статуеобразным, более стоичным! Но она могла бы предстать и как великая даятельница страданий — и тогда, быть может, открылось бы одновременно и ее противодействие, ее чудовищная способность освещать новые звездные миры радостей!
Иконка: К содержанию

13. К учению о чувстве власти

Благодеянием и злодеянием упражняются в своей власти над другими — большего при этом и не желают! Злодеянием мы достигаем этого с теми, кому впервые должны дать почувствовать нашу власть, ибо страдание в этом отношении гораздо более впечатлительное средство, чем удовольствие: страдание всегда спрашивает о причине, тогда как удовольствие склонно оставаться при самом себе и не оглядываться. Благодеяние и благожелательность мы распространяем на тех, кто уже находится в какой-нибудь зависимости от нас; мы желаем приумножить их власть оттого, что таким образом приумножаем свою собственную, или мы хотим показать им всю выгоду того, что значит — быть в нашей власти, — тогда они в большей мере довольствуются своим положением и с большей враждебностью и боевой готовностью относятся к врагам нашей власти. Приносим ли мы при благо- или злодеяниях какие-либо жертвы, это ничуть не изменяет значимости наших поступков; даже если мы отдаем этому свою жизнь, как мученик ради своей церкви, эта жертва приносится нашему стремлению к власти или с целью сохранения нашего чувства власти. Ибо тот, кто чувствует: я обладаю истиной, — какими владениями он не поскупится, дабы сохранить это ощущение! Чего только он не вышвырнет за борт, чтобы удержаться наверху, — т.е. над другими, лишенными истины! Разумеется, состояние, при котором мы причиняем зло, редко бывает столь приятным, столь беспримесно-приятным, как то, при котором мы делаем добро, — это означает, что нам все еще недостает власти, или выдает нашу досаду на этот недостаток; отсюда проистекают новые опасности и неопределенности в отношении нашей наличной власти, обволакивающие наш горизонт перспективами мести, насмешки, наказания, неудачи. Лишь для самых ненасытных сластолюбцев чувства власти может быть приятнее придавить строптивого печатью власти: для тех, кому тягостен и скучен вид уже порабощенного. Все сводится к тому, как привыкли мы приправлять свою жизнь; это дело вкуса — какой именно прирост власти нам больше по душе: медленный или внезапный, надежный или рискованный и отчаянный — та или иная приправа ищется сообразно темпераменту. Легкая добыча кажется гордым натурам чем-то презренным, они испытывают наслаждение лишь при виде несломленных людей, которые могли бы стать им врагами, и равным образом при виде всех труднодостижимых сокровищ; к страждущему они часто бывают суровы, ибо он недостоин их стремления и гордости, — но тем обязательнее предстают они перед равными, борьба и состязание с которыми, при малейшем поводе, была бы для них во всяком случае почетна. В сладостном предчувствии этих перспектив привыкли люди рыцарского сословия к изысканной вежливости во взаимоотношениях. — Сострадание есть самое приятное чувство у тех, кто лишен гордости и всяких притязаний на великие завоевания: им легкая добыча — а таков и есть каждый страждущий — представляется чем-то восхитительным. Люди славят сострадание, как добродетель публичных женщин.
Иконка: К содержанию

Фридрих Ницше. Веселая наука. Первая книга. Страницы   1   2   3   4   5   6   Вторая книга   Третья книга   Четвертая книга   Пятая книга

Памяти В.С. Черномырдина. Черномырдинки
Окончание. К началу

  95. Курс у нас один – правильный.
  96. Локомотив экономического роста – это как слон в известном месте…
На Энергетическом саммите в Президент-отеле
  97. Мы впервые увидели человека здесь, в бюджете.
  98. Мы выполнили все пункты: от А до Б.
  99. Мы об этих мерах скажем… Я об них и озвучу и предложу… …Ещё раз вам говорю: это комплексные меры, которые позволят вытащить, и решить, и остановить эти процессы.
100. Мы продолжаем то, что мы уже много наделали…
О планах правительства
101. Мы сегодня на таком этапе экономических реформ, что их не очень видно.
102. Надо делать то, что нужно нашим людям, а не то, чем мы здесь занимаемся.
103. Надо контролировать, кому давать, а кому не давать. Почему мы вдруг решили, что каждый может иметь?
104. Нам никто не мешает перевыполнять наши законы.
105. Нам осталось рассмотреть полтора вопроса… Сегодня, до воскресения, успеем.
106. Наша непосредственная задача сегодня – определиться, где мы сегодня вместе с вами находимся.
107. Не могу себе дальше представлять, что можно так же работать дальше.
108. Работающий президент и работающее правительство – так это ж песня может получиться!
109. Реформы в России – это не автомобиль. Захотел – остановился, захотел – вновь сел и поехал! Так не бывает!
110. Страна не знает, что ест правительство.
111. Хотели как лучше, а получилось как всегда.
О планах правительства
112. Это глупость вообще, но это мне знакомая песня. Во-первых, я думаю, что, ну, для многих это известно, я для толкача не подхожу. Поэтому я думаю, что, ещё раз, роль председателя правительства – он может собирать, он может не собирать, – он обязан всё равно всё знать, и он всё равно будет всё знать, и всё равно мы будем общаться, и всё равно мы будем советоваться по этим вопросам.
Итоги, 18.04.1999
113. Это что, значит, Черномырдин ГКО отменил? Разве меня здесь – да меня в Правительстве с марта месяца не было. Что тут без меня делали?! Мы очень хорошо работали, нет здесь никакой вины предыдущего Правительства. Пенсии платились, зарплаты… А что сейчас? И не надо говорить про Черномырдина, это никому не нужно, зачем же это, кому?! Не поверит никто, а вы – Черномырдин, Черномырдин! Ты, Григорий Алексеич, говоришь, что тут пенсии, зарплаты, банки, а где деньги возьмёшь, где возьмёшь? Напечатаешь, что ли? Работать нужно, и, я думаю, можно!
Из стенограммы выступления в Думе, 25.08.1998
114. Я готов пригласить в состав кабинета всех-всех – и белых, и красных, и пёстрых. Лишь бы у них были идеи. Но они на это только показывают язык и ещё кое-что.
115. Не один сейчас, а другой потом; не один сегодня, другой завтра, а вместе, в один день! Это говорит об отношении их к российскому флоту.
116. Нефтяников надо разжать. Нефть – это кладовая, это золото, это все сразу, где отдача идет.
117. Никаких не будет даже поползновений, наоборот, вся работа будет строиться для того, чтобы уничтожить то, что накопили за многие годы.
118. Но если говорить о сегодняшнем заседании, то я дал бы конечно, удовлетворительную оценку. Я других оценок вообще не знаю.
119. Но пенсионную реформу делать будем. Там есть, где разгуляться.
120. Ну, скажите, у вас, ну, когда Черномырдин работал, что, была боязнь, что кого-то расчленят из естественных монополий? Эх, вы! Меня можно расчленить, меня можно убрать! А вот естественные монополии чтобы растащили – у вас даже и вопрос такой никогда не стоял перед вами, ибо это даже мысли такой никто не мог допустить, чтобы я, своими руками создавший эти отдельные монополии, и чтобы я был сторонником их уничтожить. Ну, зачем же вы так? Обижаете…
121. Помогать правительтву надо, а мы ему – по рукам, по рукам, все по рукам… Да еще норовим не только по рукам, но и еще куда-то. Как говорил Чехов.
На встрече с журналистами в офисе НДР, 1999
122. Посты вице-премьерские в такое время, как наше, – это все равно, что столб, на котором написано: Влезешь – убьет!
123. Правительство в отставку? У кого руки чешутся – чешите в другом месте!
124. Правительство обвиняют в монетаризме. Признаю – грешны, занимаемся. Но плохо. Народ пожил – и будет!
125. Привлекайте хоть самого Господа Бога! А его и надо, говорят, иногда спрашивать… И надеемся, что правительство решит эту проблему.
126. Не только противодействовать, а будем отстаивать это, чтобы этого не допустить.
127. Ни то не сделали, ни эту не удовлетворили, ни ту.
128. Мы надеемся, что у нас не будет запоров на границе.
129. Все говорят, что недовольны итогами приватизации, и я недоволен, и не говорю.
130. А как же! Бокал вина. Негоже забывать традиции. И за 7 ноября, и за парад, который был на Красной площади 65 лет назад. Уже два бокала получается. Опять же министр Сергей Лавров прилетает в Киев. Как пойдут переговоры, а то, может, и третий бокал придется поднимать…
На вопрос: А вы рюмку поднимете в честь 7 ноября?
131. Братья, как доходит до дела, так они еще придут сами.
132. Были, есть и будем. Только этим и занимаемся сейчас.
133. В нашей жизни не очень просто определить, где найдешь, а где потеряешь. На каком-то этапе потеряешь, а зато завтра приобретешь, и как следует.
134. В совете директоров многие участвуют – представители государства, акционеры, так что это орган такой – советывает.
О совете директоров Газпрома
135. Важнейший итог петровских реформ – создание благоприятных условий для западных деловых людей.
136. Валили, валим и будем валить!
137. Вас там туда…
138. Вас хоть на попа поставь или в другую позицию – все равно толку нет.
139. Вечно у нас в России стоит не то, что нужно.
140. Вообще, странно это, ну, просто странно. Я не могу это ещё раз, я не знаю и не хочу этого. Это не значит, что нельзя никого. Ну, наверное, кого-то, может быть, и нужно. Кого-то вводить, кого-то выводить.
На встрече с журналистами в офисе НДР, 07.05.1999
141. Вот мы там все это буровим, я извиняюсь за это слово, Марксом придуманное, этим фантазером.
142. Вот что может произойти, если кто-то начнет размышлять.
143. Вот это все слишком прямолинейно и перпендикулярно, что просто мне неприятно лично.
144. Все мы доживём. В какой конфигурации? В хорошей конфигурации.
О выборах 2000
145. Все те вопросы, которые были поставлены, мы их все соберем в одно место.
146. Второй канал государственный стопроцентно, но иногда такое выдает, что хоть глаза не открывай. Тяжеловато смотреть, тошнит порой, но смотришь, куда деваться.
147. Вы думаете, что мне далеко просто. Мне далеко не просто.
148. Вы посмотрите – всё имеем, а жить не можем. Ну не можем жить! Никак всё нас тянет на эксперименты. Всё нам что-то надо туда, достать там, где-то, когда-то, устроить кому-то. Почему не себе?! Почему не своему поколению?! Почему этот, как говорится, зародился тот же коммунизм, бродил по Европе, призрак, вернее. Бродил-бродил, у них нигде не зацепился! А у нас – пожалуйста! И вот – уже сколько лет под экспериментом.
149. Вы там говорили, а нам здесь икалось, но я и к этому отношусь нормально.
150. Вы что же, считаете, что я сам себе лиходей здесь или лиходействую в своей стране?
151. Вы, главное, выигрывайте, а мы уж вам присудим.
152. Вы, это, мне тут не надо!
153. Да такие люди, да в таком государстве, как Россия, не имеют права плохо жить!
154. Если Единство и Вся Россия прекращают сразу, то для нас требуется время.
155. Если мы поймем, что нужно работать, тогда, я думаю, вреда особого не будет и не так уж много потеряем.
156. Если мы увидим, что это орган, из которого можно сделать блок, мы будем смотреть.
157. Если я не знаю, в каком контексте говорил президент, наверняка, выдержку, которую зачитали… Надо понять, что это было до того, он сказал еще, после того сказал, только тогда можно уяснить, что это за треугольник и что он имел в виду.
158. Есть еще время сохранить лицо. Потом придется сохранять другие части тела.
159. Знаю, что можно, и знаю опять, как можно. А зачастую, и как нужно. Вот поэтому сегодня и выбрал такой путь.
160. И кто бы сегодня нас не провоцировал, кто бы нам ни подкидывал какие-то там Ираны, Ираки и ещё многое что – не будет никаких. Никаких не будет даже поползновений, наоборот, вся работа будет строиться для того, чтобы уничтожить то, что накопили за многие годы.
161. Какую партию не делаем – всё КПСС получается.
162. Кроме того, что вы корреспонденты, вы же еще и люди.
163. Кто мне чего подскажет, тому и сделаю!
164. Мы всегда можем уметь.
165. Мы до сих пор пытаемся доить тех, кто и так лежит.
166. Мы не однодневки, не одноразовые.
167. Мы пойти на какие-то там хотелки, я извиняюсь… Нечего устраивать здесь хочу — не хочу!
168. Мы с вами еще так будем жить, что наши дети и внуки нам завидовать станут!
169. Мы сегодня как раз переживаем тот период, когда начинают, как говорится, ссылки делать. Когда говорят, там, жиды, бей жидов.
170. Надо всем лечь на это и получить то, что мы должны иметь.
171. Надо же думать, что понимать.
172. Нам в жизни повезло, что это, по сути дела, историческое время выпало на нашу долю. Радуйтесь!
173. Лучше водки хуже нет!
174. Многие спорят, где оно лучше, снизу или сверху, по мне – снизу так оно даже спокойнее.
О том, какая из двух законодательных палат важнее – верхняя или нижняя
175. Много говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу.
176. Много денег у народа в чулках или носках. Я не знаю, где – зависит от количества.
177. Многое может сбыться. Сбудется, если не будем ничего предпринимать.
178. Не надо класть оба яйца в одну корзину…
179. Не надо умалять свою роль и свою значимость. Это не значит, что нужно раздуваться здесь и, как говорят, тут махать, размахивать кое-чем.
180. Нельзя думать и не надо даже думать о том, что настанет время, когда будет легче!
181. Но я не хочу здесь все так, наскоком: сегодня с одним обнялся, завтра с другим, потом опять – и пошло – поехало. Да, так и до панели недалеко…
182. Переживем трудности. Мы не такие в России, россияне, чтобы не пережить. И знаем, что и как надо делать.
183. По-моему, у нас все сейчас с протянутыми руками. Главное, чтобы что-то другое не протянули.
184. Принципы, которые были принципиальны, были непринципиальны.
Итоги # 43, 1999
185. Произносить слова мы научились. Теперь бы научиться считать деньги.
186. Пусть это будет естественный отбор, но ускоренно и заботливо направляемый.
Об увольнениях членов правительства
187. Рельсы мы за шесть лет проложили, теперь дело за локомотивом. И чтобы рулевой был… с головой. Чтобы не вагоны им двигали, а он их тащил.
188. Россия – страна сезонная…
О посевной кампании, которую поддерживает правительство
189. С сюрреализмом надо кончать, так чтоб дух захватывало!
190. Сегодня им один не понравится, завтра другой… То им черный, то им кудрявый, то им рыжий, то им сивый… Ну что это за подход? Можно перекрасить всех – ума тут не надо.
191. Сегодня каждый может спросить: а знаете ли вы, что делать? Я бы не хотел сейчас говорить о причинах, что произошло именно вот в это время. Я не любитель, никогда этим не занимался, это пусть кто-то другой.
Итоги, # 46, 14.11.2000
192. Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то году что-то там было. Да не было ничего! Все это происки!
193. Сейчас мы твёрдо знаем, что делать, какие первые шаги надо сделать, и нам надо на это всем вместе навалиться, и я думаю, что у нас это получится.
194. Страна у нас – хватит ей вприпрыжку заниматься прыганьем.
195. Тут у многих, между прочим, лежит. Ну и пусть лежит. Вот у тебя лежит? Ну, значит, он тебе не нужен, ну если нет нужды его использовать.
196. У нас ведь беда не в том, чтобы объединиться, а в том, кто главный.
197. У нас вот бывают эти вдруг. Проснемся – и все не в ту сторону пойдет. Будет или не будет? Я говорю: не будет. У нас бывает вдруг, но здесь мы не свернем. Спите спокойно.
198. У нас еще есть люди, которые очень плохо живут. Мы это видим, ездим, слышим, читаем.
199. Учителя и врачи хотят есть практически каждый день!
200. Чем мы провинились перед Богом, Аллахом и другими?
201. Это был самый важный год для президента. Многое для него открылось, многое открылось и для страны.
202. Это не тот орган, который готов к любви.
203. Это отрезвило кое-кого, в том числе и там, кого и напугало, далеко не просто.
204. Этот призрак… бродит где-то там, в Европе, а у нас почему-то останавливается. Хватит нам бродячих.
205. Я бы не стал увязывать эти вопросы так перпендикулярно.
О влиянии бизнеса на политику
206. Я не могу сказать, что это в Москве, я могу сказать, что в Москве.

Картинка: Черномырдинки Картинка: Черномырдинки Картинка: Черномырдинки Картинка: Черномырдинки Картинка: Черномырдинки

Публикуется по материалам соцсетей
icon: To previous page   icon: Up